Конончук Д. В., Ячин С. Е.

Это ознакомительная текстовая версия,
полный вариант статьи в формате pdf
Вы можете скачать по этой ссылке

В этой статье мы хотим представить свои соображения относитель­но роли осмысленных (рефлексивных) образцов в сохранении жизнен­ности культуры, и тем самым внести свой вклад в нескончаемый теоре­тический спор о критериях сравнения и специфики культур.

Не будем скрывать, что наша позиция представляет собой экстра­поляцию на общекультурную ситуацию модели становления личности в культуре. Думаем, что ни для кого не является секретом, что (1) наибо­лее значимым (поучительным) для воспитания личности является жи­вой пример, (2) что жизненно важные решения принимаются в ситуации выбора и потому (3) они по необходимости вынуждены быть осознанны­ми (рефлексивными), (4) что живые примеры имеют свойство трансфор­мироваться в схемы жизнедеятельности и деградировать в стереотипы и автоматизмы паттернов поведения.

Но указанная экстраполяция теоретически опосредована. В первую очередь этот ход мысли обязан работе Дж. Агамбена «Дет­ство и история. Деструкция опыта» [13]. Законность экстраполяции также обусловлена пониманием особой роли личности в развитии культур [11] и принципами метакультурной компаративистики, которая вычленят в культуре особый предмет исследования: рефлексивный опыт культуры, т.е. то, как культура осмысляет саму себя [12].

Культурная общность ведёт себя точно так же. Она питается жи­выми примерами реальных исторических событий, в число которых прежде всего входят деяния исторических личностей. Зависимость та­кова, что культура жизненна лишь постольку, поскольку она способна парадигмально сохранять эту связь, рефлексивно удерживая Событие1 как смысловое ядро культуры. Это ядро и есть культурная парадигма. В данном случае слово «парадигма», мы используем в его дословном значении: «первообраз», «образец», «поучительный пример». Парадигмальность культуры – означает, что носитель культуры спосо­бен увидеть за схемами своей жизнедеятельности «поучительные при­меры», осмысленно следовать им как образцам при принятии значимых решений, говоря, «я поступаю по образу и подобию … (имя – обязатель­но)» или «я действую согласно учению … (имя – обязательно)».

Центральный вопрос жизненности культуры, как таковой не воз­никающий при становлении отдельной личности, состоит в том, каковы условия, которые делают некоторое личностное Событие истории пара­дигмальным. Почему со временем парадигмальность культуры дегради­рует (или может деградировать) до мёртвых схем и симулякров?

1

Под культурной парадигмой мы будем понимать образец и схе­му, рефлексивно используемые людьми для решения жизненных задач в рамках той или иной культуры. Обратим особое внимание на связь между образцом и рефлексивностью. Даже в редуцированных случаях подражания кумиру, его фанат отчётливо знает, кому он подражает. Следование поучительному примеру невозможно на бессознательном уровне. Совсем другое дело стереотипы или паттерны поведения. Схемы восприятия и действия как правило не осознаются. Нужны специальные рефлексивные методики, чтобы вывести схемы на уровень сознания.

В нашем понимании культурная парадигма носит принципиаль­но исторический характер, она сообразна историчности человеческого сознания, она обеспечивает связь поколений, и только потому и затем – связь внутри поколения [9]. Этой установкой на историчность пред­лагаемая трактовка культурной парадигмы отличается от других. Сам термин «культурная парадигма» имеет достаточно широкое хождение, употребляется в самых разных значениях, но, как правильно замеча­ет автор вышеуказанной работы, имеет характер речевого клише, типа «культурная парадигма – это сложившийся в данной культуре поведен­ческий паттерн» [3]. Заметим, что автор (Н.Б. Бокач) обнаруживает дру­гую крайность. Собрав в этом понятии все возможные аспекты и функ­ции (когнитивные, аксиологические, междисциплинарные и проч.) но при этом упустив самое существенное – то, что парадигма обеспечивает историческую преемственность культуры.

Тема историчности или временности человеческого сознания и бытия прочно вошла в современную философию благодаря В. Диль­тею и М.Хайдеггеру. Идея историчности обращает внимание на сле­дующий факт: осмысленные связи между людьми проходят циклично только через их общую память (через прошлое) и общие планы (через будущее). Настоящее время для человека и непосредственная связь между людьми конституированы сознанием времени (прошлого и бу­дущего). Это нужно просто иметь в виду при любой трактовке челове­ка и культуры.

При своём появлении культурная парадигма своей рефлексивно­стью отличается от текущей культурной традиции, и даже нередко вы­нуждена противостоять её слепому консервативному напору, она может быть представлена как ставшее образцом «событие, которое понуждает нас решиться на новый способ быть» [1, с.?64]. Но, чаще всего, претер­пев необходимую эволюцию и победив, именно культурная парадигма формирует культурную традицию заново, часто изменяя её до неузна­ваемости.

Культурная парадигма, в целом, ведёт себя так же, как и научная парадигма в понимании Т. Куна, и даже, в плане большей определён­ности, имеет некоторые черты научно-исследовательской программы И. Лакатоса. Аналогии и различия культурной парадигмы с вышеозна­ченными двумя понятиями заключаются в следующем:

1) Культурная парадигма возникает как способ решения жизнен­ных задач, осмысленный на рефлексивном уровне. Необходимость реф­лексии вызвана тем, что решения нужно принимать в условиях выбора альтернатив. Чаще всего эти задачи приходят в форме острых проблем, под ударом которых оказалась культура. Парадигма – всегда реакция на события внутри условий. Однако отличие наблюдается в том, что в научной парадигме кризис чаще всего имеет внутренний характер и может быть связан, например, с критической массой новых научных данных. Культурная же парадигма представляет собой либо реакцию на социально-политические события, структурно внеположные культуре (конфуцианство в условиях кризиса эпохи Чжоу, платонизм в услови­ях кризиса греческого полиса, христианство в условиях римского гнёта в Иудее, протестантизм в условиях капиталистических перемен), либо реакцию на инокультурное вторжение (неоплатонизм в условиях роста популярности христианства, неоиндуизм в условиях роста популярности западной культуры);

2) Культурная парадигма чаще всего возникает в условиях кон­куренции с другими парадигмами. В значительной мере ситуация в культуре будет определятся именно конкуренцией парадигм. При этом залогом победы в борьбе с конкурентами для культурной парадигмы яв­ляется не большая истинность, но большая рефлексивность к внешним условиям и большая эффективность в решении практических задач. В дальнейшем мы подробнее продемонстрируем это свойство культурной парадигмы на частных примерах;

3) Культурная парадигма способна быть следствием инокультур­ных новаций, но, победив, может оказывать обратное влияние на иници­ировавшие её культурные традиции (греческая философия, испытавшая на себе ближневосточные влияния, а затем фундировавшая собой ближ­невосточную науку, коммунизм, возникший в Европе, и вернувшийся в Европу после реализации в России);

4) Культурная парадигма, став укоренённой и превратившись в традицию, обладает чрезвычайной живучестью. Этим, в частности, объ­ясняется тот простой факт, что за многовековую историю человечества культурных парадигм, оказавших целостное и решающее влияние как минимум на одну этническую общность, насчитывается не так много. Уничтожить культурную парадигму искусственным способом возможно, по-видимому, только вместе с её носителями. Примеры насильственного навязывания парадигм демонстрируют его слабую эффективность. Так, христианство в России стало доминирующей парадигмой только лишь в XIV в., спустя почти четыре столетия после официального его принятия властью, а именно тогда, когда русская культура выдала сама запрос на формулировку своей идентичности перед лицом внешней политической и культурной угрозы. При этом христианство вынуждено было признать многие дохристианские культурные паттерны (в первую очередь, мно­гие языческие праздники [10]). В свою очередь, коммунистическая па­радигма, которая сделала заявку на преодоление христианской, даже в моменты своего наивысшего расцвета также вынуждена была признать некоторые языческо-христианские по происхождению паттерны (в пер­вую очередь, опять же всё те же праздники). Парадигмы отживают сами по мере того, как падает их эффективность в новых условиях или по мере потери своих сторонников.

5) Культурная парадигма в некотором отношении являет струк­туру, сходную со структурой лакатосовской научно-исследовательской программы. В ней также просматривается «жёсткое ядро», состоящее из парадигмальных догматов, и «защитный пояс», охраняющий ядро и по­лучающий из него идейную пищу для собственного развития. Но анало­гия здесь скорее внешняя. Дело в том, что парадигму следует отличать от доктрины, например, религиозной. Различие заключается в том, что доктрина чаще всего имеет своё чётко артикулированное идеологическое и институциональное выражение, в то время как парадигма не может являться делом какой-либо отдельной организации. Носителем пара­дигмы, как и носителем культуры является только крупная социальная общность, в которой парадигма присутствует уже не всегда рефлексив­но, но зато она оказывается инкорпорированной в дискурс, в габитус, в ментальность своих носителей и поэтому проявляется в повседневной жизни в мире. Можно отрицать собственную принадлежность к христи­анской религии, и при этом являться носителем христианской парадиг­мы. Более того, известно, что русский коммунизм, объявивший на инсти­туциональном уровне войну христианству, во многом сам является не только детищем христианской парадигмы, но и отчасти её собственным выражением [2].

Относительно культурной парадигмы можно сказать то же, что Ж. Делёза и Ф. Гваттари говорят о концептах и теориях: на каждой из них «стоит авторская подпись» [4]. Поскольку парадигмы в большинстве случаев следует именовать по названию сформировавших их учений, а учения чаще всего именуют себя по авторству, то автором культурных парадигм будут реальные личности: Конфуций – конфуцианской, Хри­стос – христианской, Будда – буддийской и т.д.

2

В архитектонику культуры входит необходимость давать человеку осмысленные ответы на жизненно важные вопросы [5]. В принципе их можно свести к знаменитым четырём кантовским: что я могу знать, на что надеяться, что должен делать и что есть человек. Если данная куль­тура не способна дать таких ответов, то личность мигрирует в другую культуру, чтобы там их найти. Но вопросы показательны тем, что они, во-первых, характеризуют способность культуры иметь собственный рефлексивный опыт, и, во-вторых, они не допускают абстрактности. Эти вопросы парадигмальны для культуры, а это и значит, что для ответа на них нужны живые образцы. При решении жизненных вопросов человек категорически не может следовать абстрактным схемам или «методиче­ским рекомендациям».

Событие становится парадигмальным для культуры только при том условии, если оно порождает контур собственного самоописания (са­мореференции). Собственно, именуя нечто случившееся в истории собы­тием, мы это уже и подразумеваем. Характерной формой самоописания события является созданное на его базе или самим автором учение. По крайней мере начиная с Осевого времени подавляющее большинство религиозных, философских и идеологических учений носят ярко выра­женный авторский характер, являются результатом творческого вкла­да в культуру той или иной личности. Иными словами, в большинстве случаев источник будущей парадигмы – это рефлексивное бытие-в-Мире некоторых Личностей, ставших для человечества великими Учителями: Конфуций и Платон, Будда и Иисус Христос, Мухаммед и Лютер при­надлежат к их числу. Однако это не означает, что, например, Демокрит или Мо-цзы, жившие в одну обозримую эпоху соответственно с Платоном и Конфуцием автоматически проигрывают им в даровании, поскольку их учения так и не превратились в значимые для своих культур пара­дигмы. Предтечи Мартина Лютера, Дж. Уиклиф и Ян Гус не уступали ему ни в философских талантах, ни в мастерстве воздействия на массы. Но к тому, чтобы некое учение стало парадигмой, как представляется, должна привести результирующая нескольких факторов:

а) Наличие в текущей парадигме противоречия между способом осмысления Мира и способом бытия-в-Мире. В качестве примеров таких осмысленных противоречий, как правило, вызвавших к жизни целое по­коление мыслителей, генерирующих комплекс учений, можно назвать, скажем: несоответствие образа гармоничного и справедливого Поднебес­ного мира вероломству и кровопролитию эпохи Чжаньго в V – III вв. до н.э. (конфуцианство, даосизм, моизм, легизм); переживание отсутствия Смысла Жизни в упадок мощи Римской Империи III – IV вв. (христи­анство, митраизм, культ Исиды, культ Сераписа, неоплатонизм, герме­тизм); противоречие между христианскими ценностями и миром дикого рынка в Европе XIV – XVI вв. (протестантизм, ереси в католицизме, но­воевропейская научная парадигма).

б) Личная харизма основателя учения (реальная или вымышлен­ная, как в случае с Лао-цзы или Гермесом Трисмегистом);

в) Привлекательный способ разрешения противоречия, и, как след­ствие, г) Значительное количество адептов учения, обладающих способ­ностями и готовностью к его продвижению в массы, созданию привле­кательных эталонных образов, доктринизации учения (т.е. смысловой модификации с учётом частных условий, ликвидации смысловых лакун между культурным эталоном и способом бытия-в-Мире) и, само распро­странение учения в массах общества;

д) Поддержка учения со стороны власти. Как правило, этот весьма прозаичный фактор является решающим на пути окончательного пре­вращения учения в успешную парадигму и её победы в борьбе с конку­рентами. Конечно, не власть делает парадигму парадигмой. Но власть способна обеспечить парадигму последователями, искусственно пода­вить активность других парадигм и иными способами обеспечить пара­дигме долгую историческую жизнь. Ни одна из ведущих культурных па­радигм не завоевала себе жизненное пространство иным путём. Очень оригинальные, популярные в своё время, доктринизированные и просу­ществовавшие не одно столетие парадигмы так и сошли на нет, будучи по каким-либо причинам обойдены этим фактором. Таковы, например, пифагорейская или моистская парадигмы.

Совсем не обязательно, чтобы все вышеназванные факторы сложи­лись в одно время. Например, появление учения может не совпадать с регионом его распространения ни во времени, ни в пространстве. Так, христианство завоевало популярность среди широких масс Империи лишь в III в., т.е. спустя 200 лет после европейской проповеди Павла. И, конечно, власть (редко – её узурпация адептами парадигмы) тоже заставляла себя долго ждать в исторической приёмной, о чём свидетель­ствуют, например, следующие 100 лет истории христианства до возвы­шения его Константином I. Лишь очень немногие «счастливые» учения демонстрируют нам совпадение всех факторов в одно время. Таковы, на­пример, учения Мухаммеда и Лютера, уже при жизни их основателей ставшие парадигмами и прорвавшиеся к политической власти.

е) Последней по счёту, но не по важности, мы назовём очень стран­ную эпистатическую способность парадигмы выражаться в ясных и крат­ких принципах, афоризмах или притчах. Таково условие её доступности для масс, но одновременно в этом же состоит её риск и возможность бу­дущей деградации. С достаточной неизбежностью принцип отрывает­ся от контекстуально породившего его учения, оплачивая глубиной за простоту, превращается в некое абстрактное правило (ещё сохраняющее осмысленную связь с учением), а затем в некий стереотип восприятия и поведения (паттерн). Как правило, востребованные той или иной исто­рической ситуацией паттерны, хотя фактически и восходят к парадиг­мальному учению, но по духу вступают с ним в содержательное противо­речие.

Культурная парадигма, укореняясь и превращаясь в традицию, обретает чрезвычайную живучесть. Этим, в частности, объясняется тот простой факт, что за многовековую историю человечества культурных парадигм, оказавших целостное и решающее влияние как минимум на одну этническую общность, насчитывается не так много. Уничтожить культурную парадигму искусственным способом возможно, по-видимому, только вместе с её носителями. Примеры насильственного навязывания парадигм демонстрируют его слабую эффективность.

Культурная парадигма должна быть различена с культурной док­триной, например, религиозной. Различие заключается в том, что док­трина чаще всего имеет своё чётко артикулированное идеологическое и институциональное выражение, в то время как парадигма имеет иную природу. Носителем парадигмы, как и носителем культуры, является только крупная социальная общность, в которой парадигма присутству­ет не всегда рефлексивно, но зато она оказывается инкорпорированной в дискурс, в габитус, в ментальность своих носителей и поэтому проявля­ется в повседневных культурных паттернах.

Решающее же различие между культурной доктриной и культур­ной парадигмой мы видим в онтологическом статусе последней. В любой развитой доктрине со временем намечаются направления, которые от­носятся к ней как части к целому. Так, например, католицизм и право­славие – направления в христианстве, шиизм и суннизм – в исламе и т.д. Мы полагаем, что подобная сепарация внутри парадигмы неправо­мерна. Разумеется, мировоззрение католика существенно отличается от мировоззрения православного, но говорить о «субпарадигмах» было бы неверно. Дело в том, что парадигма обладает целостностью по отноше­нию к решению жизненных задач, иначе бы она не была бы парадигмой. Поэтому, дробясь, меняя название и содержание, парадигма остаётся парадигмой, сохраняя свою целостную природу. Например, особое отно­шение русских старообрядцев к труду представляет собой единый куль­турный паттерн, но при этом является результирующей христианской, православной, и старообрядческой культурных парадигм сразу.

Сказанное здесь мы попытаемся проиллюстрировать в нашей вто­рой статье на примере конфуцианской культурной парадигмы. Несмо­тря на всю специфичность восточноазиатской культуры (с позиции куль­туры Западной), конфуцианская культурная парадигма не являет собой что-то уникальное и неповторимое. Напротив, её история являет собой очень и очень типичный и потому весьма показательный пример судьбы культурной парадигмы как таковой. Вообще, в современной культурной компаративистике всё более распространённым является убеждение, что именно так называемый «Восток», в частности, Китай как раз и являет собой «нормальный» случай развития цивилизации, в то время как За­пад – это уникальная продуктивная аномалия. Но конфуцианская куль­турная парадигма имеет, тем не менее, целый комплекс общих структур­ных черт с парадигмами Запада, в первую очередь – с христианской.

Литература

1. Бадью А. Этика. Очерк о сознании зла. СПб.: Machina, 2006. 126 с.

2. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990. 220 с.

3. Бокач Н.Б. Культурная парадигма как объект социально-философского анализа. Автореферат дисс… канд. филос. н. Волгоград, 1998.

4. Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? СПб.: Алетейя, 1998. 288 с.

5. Дробышева Е.Э. Архитектоника культуры: опыт культурфилософской рефлексии. СПб.: Изд-во СПбГУСЭ, 2010.

6. Кун Т. Структура научных революций. М: АСТ, 2009. 320 с.

7. Лакатос И. История науки и её рациональные реконструкции // Кун Т. Структура научных революций. М: АСТ, 2009. С. 455-524.

8. Луман Н. Самоописания. М.: Логос-Гнозис, 2009. 320 с.

9. Найдорф М. К проблеме культурологической терминологии: о механизмах культурной мотивации/ URL: http://www.countries.ru/library/theory/culturological_terminology.htm [Дата обращения: 25.04.2012 г.]

10. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М.: Наука, 1981. 608 с.

11. Ячин С.Е. Метакультура – место творчества личности на границе культурных сред // Личность. Культура. Общество. (Международный журнал социальных и гуманитарных наук). 2010, т.12. Вып.1 (№ 53-54). С.108-116.

12. Ячин С.Е., Конончук Д.В., Поповкин А.В., Буланенко М.Е. Дао и Телос в смысловом измерении культур восточного и западного типа. Владивосток: Изд­во ДВФУ, 2011. 324 с.

13. Agamben Giorgio. Infancy and History. The Destruction of Experience. L., N-Y.: Verso, 1993. 256 p.

 

Это ознакомительная текстовая версия, полный вариант статьи в формате pdf Вы можете скачать по этой ссылке

	Официальный сайт журнала «Ойкумена. Регионоведческие исследования». Разработка и дизайн: техническая редакция журнала «Ойкумена. Регионоведческие исследования», 2009 – 2013 гг.