Ойкумена. Регионоведческие исследования Ойкумена. Регионоведческие исследования Ойкумена. Регионоведческие исследования Ойкумена. Регионоведческие исследования
На главную
Анонс
Последний номер
Архив журнала
Авторам
Редакция журнала
Проекты и дискуссии
Библиотека
Популярное краеведение
Регионоведческие ресурсы
Карта сайта
Напишите нам письмо
Каталог сайтов Arahus.com
Яндекс цитирования
Вернуться в номер
Back to issue
Феномен «Юноны и Авось» в историографии и искусстве

Литошенко Д. А.

Это ознакомительная текстовая версия,
полный вариант статьи в формате pdf
Вы можете скачать по этой ссылке

Да простится нам махровый авторский волюнтаризм, но начать эту статью мы позволим себе с небольшого лирического отступления, кото­рое можно с претензией на литературный пафос обозначить как «Мое открытие феномена «Юноны и Авось». Итак, первое наше знакомство с советской рок-оперой (или как тогда было принято это называть – со­временной оперой) состоялось где-то между 1981 и 1985 годами. Именно тогда в доме моих родителей в глубоко провинциальном п.г.т. Дальне­горск Приморского края появилась знаменитая зелено-белая, по боль­шей части, картонная коробка, содержавшая в себе две виниловых грам­пластинки с записью оперы (именно так гласила надпись на коробке) Алексея Рыбникова «Юнона и Авось», автором либретто которой высту­пил ещё молодой, но уже ставший популярным, советский поэт Андрей Вознесенский. Уже тогда на меня произвели большое впечатление му­зыкальные темы из «Юноны и Авось»: Песня моряков «Авось» и Белый шиповник. Не будем вводить в заблуждение читателей, но тогда (в стар­шем дошкольном возрасте) смысл, как отдельных тем, так и всего произ­ведения был нам непонятен, но получаемое эстетическое удовольствие с лихвой компенсировало ускользание «Жар-птицы» смысла.

Второе открытие нами «Юноны и Авось» случилось в первой по­ловине 1993 года (в канун 190-летнего юбилея начала первой русской кругосветной экспедиции и посольства графа Н.П. Резанова в Японию), когда под руководством своих школьных наставников: Н.М. Резепки­ной (учитель истории) и О.И. Силантьевой (классный руководитель), наш класс проникал в хитросплетения отечественной истории первой половины XIX в. Тогда у нас сложилось ощущение, что романс «Я тебя никогда не забуду» мог послужить лейтмотивом для всего событийно­фактографического контекста истории России александровского и ни­колаевского времени. Романтический мемориал в стихах просвещенной грусти поколений радетелей о благе Отечества, им же отвергаемых, пре­следуемых и немилосердно караемых. В связи с этим в нашем сознании возникали параллели между рок-оперой «Юнона и Авось» и многотом­ным романом Л.Н. Толстого «Война и мир», как ни крути, но оба произве­дения содержат «декабристскую тему» в качестве метасюжетной линии.

И, наконец, третье наше открытие феномена «Юноны и Авось» со­стоялось в начале лета 2011 года (в канун тридцатилетия первой поста­новки рок-оперы). В этот раз «Юнона и Авось» предстала перед нами как артефакт смысла медиаполя современной популярной культуры, часть художественного наследия советского и российского общества. Кроме того, это открытие совпало по времени со знакомством с любопытным историографическим казусом, сделавшим очевидным существование историографии двух антагонистических традиций, активно разделяе­мых и поддерживаемых нашими коллегами по цеху (мнение которых пользуется внушительным авторитетом, но далеко не всегда имеет от­ношение к объективности и исторической справедливости, к истине – наконец), что подстегнуло наш профессиональный интерес. В итоге, все перечисленные обстоятельства обусловили появление данного исследо­вания.

К концу 70-х гг. ХХ в. стала очевидной патовая ситуация в глобаль­ном противостоянии, абсурдность доктрины ядерного сдерживания и по­рожденной ей гонки вооружений. Но самое главное заключалось в том, что социалистический лагерь так и не смог переломить ход «холодной войны» в гуманитарной области в свою пользу. Безусловно, в то время ещё нельзя было однозначно вести речь о глобальном поражении, но слабость собственных позиций и эфемерность достигнутых результатов становились всё более и более очевидными. На повестку дня всё настой­чивее проникают вопросы разрядки, диалога и мирного урегулирования противоречий. В этой ситуации руководство Советского Союза предпри­нимает некоторые шаги, призванные изменить не только и не столь­ко вектор внешней политики государства, а прежде всего содержание внешнеполитических инициатив. Необходимо было вытеснить из созна­ния мировой общественности образ «Империи Зла» и заменить его бо­лее позитивной имагинативной конструкцией. Этому способствовало и принятие новой конституции в 1977 г., и проведение в Москве олимпиа­ды 1980 г. и др. Однако ригоризм официальной идеологии не позволил сформулировать новые принципы в доступной для понимания форме и, по возможности, оперативно. Это пришлось сделать поэту, величие кото­рого, по мнению остроумца Поля Валери, заключается в умении точно улавливать словами то, что они лишь смутно прозревают рассудком.

В далеком 1970 году А. Вознесенским была написана поэма «Авось!» [5], через восемь лет ставшая литературной основой рок-оперы «Юнона и Авось». Путь к пониманию того, почему столь неоднозначный сюжет, столь противоречивые образы были извлечены из историческо­го небытия и обрели новую жизнь, а может быть и бессмертие, в пространстве экстремально неформатной для отечественного театрального искусства того времени постановке, лежит в русле осмысления канона советского гуманизма. Этический канон советского гуманизма, в част­ности, постулировал два принципа: 1) нравственные качества любой и всякой человеческой личности могут быть улучшены; 2) увеличение зна­чимости и повышение степени персональной ответственности отдельно взятого человека за всё происходящее не только вокруг него, но и во всём мире. С нашей точки зрения, именно эти принципы явились основой того, что именно образ Н.П. Резанова был выбран для создания эпиче­ской предыстории налаживания конструктивного, тогда ещё, – советско­американского взаимодействия. Исторически аутентичный Н.П. Резанов подходил для этого как нельзя лучше: рано овдовевший русский дворя­нин, член Главного правления Российско-Американской Компании, ру­ководитель неудачного посольства в Японию, участник (и как ему самому казалось – руководитель) первой российской кругосветной экспедиции, светский щеголь и куртуазный сердцеед, носитель мистической религи­озности (и, возможно, прогрессирующего душевного расстройства), наре­ченный юной калифорнийской возлюбленной, жизненным мытарствам которого конец был положен трагической случайностью (провалившейся в ледяную воду лошадью), сделавшей его последним пристанищем суро­вую красноярскую землю. На таком фактическом материале усилиями авторов рок-оперы «Юнона и Авось» был создан потрясающе романтич­ный образ, открывающий галерею колоритных образов персонажей по­становки: Кончита Аргуэльо, Богоматерь, дон Фернандо (несостоявший­ся жених Кончиты) и др. И над этим всем льётся романс «Я тебя никогда не забуду», ставший концентрированным выражением квинтэссенции исторического наследия России первой половины XIX в.

Музыкальный компонент рок-оперы «Юнона и Авось» представляет собой самостоятельный смысловой пласт, с собственной логикой разви­тия и законами функционирования. Не будет преувеличением утверж­дать, что песни и музыкальные темы из «Юноны и Авось» зажили соб­ственной жизнью, порой весьма далёкой от судьбы самой рок-оперы. И это неудивительно, т.к. музыкально-песенная составляющая спектакля переполнена смутными образами, иносказаниями, аналогиями, смысло­выми отсылками и т.д. Именно этот компонент тесно связал сюжет рок­оперы с такими события российской истории первой половины XIX в. как Отечественная война 1812 г. и восстание декабристов 1825 г.

Появление рок-оперы «Юнона и Авось» пришлось настолько ко времени, что советская цензура даже ослабила дня нее свою мёртвую хватку. Постановка получилась не просто бесконечно романтической, более того, в ней присутствует колоссальное эротическое напряжение, в спектакле много обнаженного тела, а ряд сцен спектакля выглядят весь­ма смелыми даже для театра первого десятилетия XXI в., а на рубеже 70-80-х гг. ХХ в. они были попросту радикально бунтарскими и свято­татственными. Тем не менее, рок-опера «Юнона и Авось» сравнительно легко преодолела цензурные тернии и была представлена на суд зрите­ля. В свою очередь, у зрителя неформатная по советским театральным канонам постановка получила самый теплый прием, приобрела впечат­ляющую популярность и народную любовь, что позволяет поставить её в один ряд с культовыми произведениями театра и кинематографа совет­ского времени. Причины столь внушительного успеха у зрителей видят­ся в следующем: а) романтический пафос сюжета и отдельных образов в духе советского гуманизма; б) эротическая насыщенность постановки; в) обилие православных смысловых отсылок; г) концентрированное вы­ражение исторического опыта России первой половины XIX в.; д) много­образие намёков, иносказаний, аллегорий и откровенных недомолвок, столь любезных сердцу людей, живущих в обществе с двойными мораль­ными стандартами, двойным сознанием, культивирующем двуличие как способ выживания порядочного человека.

Как уже было отмечено выше, разрядка в отношениях между СССР и США и снижение уровня антагонизма в глобальном противостоянии общественно-политических систем, оказавшиеся на повестке дня уже в начале 80-х гг. ХХ в., стимулировали поиски истоков и исторических пре­цедентов плодотворных контактов России и Америки в прошлом. Ощу­щалась острая необходимость в некой предыстории, некой углубленности в прошлом инициатив по нормализации отношений двух сверхдержав своего времени. В этой ситуации необходимо было сконструировать поле смыслов, содержание которого позволяло бы Советскому Союзу позицио­нировать себя как тихоокеанскую державу, геополитическое присутствие которой в регионе имеет без малого двухсотлетнюю историю [1, с. 48-65]. Более того, сделать это было, необходимо связав историю отечественных тихоокеанских интересов с наиболее прогрессивными силами России первой четверти XIX в. (александровской эпохи).

По большому счету медийная природа историографии известна ещё со времён Геродота, но как среда она отличается крайней инерциаль­ностью, в силу которой быстро создать массив литературы, содержащий подходящего свойства реконструкции весьма затруднительно. Вот тут то и возникает удобный случай для так называемого «эффекта Дюма», состоящего в использовании истории как некой реальности прошлого в качестве гвоздя, на который крепится «картина» соответствующего худо­жественного произведения. В данном случае рок-опера «Юнона и Авось» как раз и стала той самой «картиной», подвешенной на гвоздь истории. Надо признать, что «эффект…» полностью оправдал ожидания. На про­тяжении последних тридцати с лишним лет на страницах научных (и не только) изданий с завидным постоянством появляются работы историков (и авторов иных жанровых специализаций), поддерживающих жизнь в растянувшейся во времени и пространстве дискуссии.

Театральная постановка породила историографический дискурс, что обеспечило ей ключевую роль в формировании отечественного обще­ственного сознания транстихоокеанской идентичности, но, что также не­маловажно, и в конструировании одного из фрагментов региональной исторической мифологии тихоокеанской России. У нас нет точных све­дений на сей счёт, но можно, тем не менее, предполагать, что даже само понятие «тихоокеанская Россия» восходит корнями к инициированному рок-оперой «Юнона и Авось» историографическому дискурсу.

Мифо-эпическая природа действа рок-оперы «Юнона и Авось» не только позволила решить проблемы дефицита историографического обеспечения тихоокеанской идентичности для советского и российского обществ, реализации государственных интересов в регионе, но и породи­ла ряд сложностей иного рода. Речь идет о персоналистических пробле­мах исторического контекста сюжета рок-оперы. Следует согласиться с авторами, полагавшими, что именно благодаря этому художественному произведению из исторического небытия был извлечен образ камерге­ра Н.П. Резанова, забытого потомками видного исторического деятеля своего времени?[3, с.?113; 4]. Выпадение Н.П. Резанова из живой исто­рической памяти потомков не является нелепой случайностью, а скорее следствием суровой закономерности. Дело в том, что историческое созна­ние общества (не важно какого, имперского, либо советского) нетерпимо к историческим личностям, связанным с «неудачными», «неудобными», «неприятными» и другими отрицательно окрашенными компонентами событийного контекста прошлого. Интерес к личности исторически аутентичного графа Н.П. Резанова, обусловивший последовавшую историографическую разработку обстоятельств его жизни, деятельности и смерти, сделали очевидны­ми досадные расхождения между личностями исторического и оперно­го Н.П. Резанова. Это открытие вызвало к жизни, без преувеличения, настоящую историографическую традицию (но об этом подробнее речь пойдет несколько ниже), главной целью адептов которой на протяжении трех с лишним десятилетий выступает создание позитивного видения жизни и свершений исторически аутентичного Н.П. Резанова на осно­ве романтического образа персонажа камергера Резанова из рок-оперы «Юнона и Авось».

Мифо-эпический по свой сути хронотоп «Юноны и Авось» предо­ставлял возможно для ряда действий. В первую очередь речь идёт о мно­гочисленных пространственных и временных сдвигах. Но, что гораздо, в нашем случае, важнее, для вытеснения из реальности персоналий неко­торых исторических деятелей, принимавших непосредственное и самое активное участие в исторических событиях, к которым вольно или не­вольно отсылает рок-опера. Среди вытесненных из хронотопа «Юноны и Авось: И.Ф. Крузенштерн, Ю.Ф. Лисянский и многие другие участники первого кругосветного плавания россиян и посольства в Японию.

Сколь упорно бы сторонники «линии Резанова» не утверждали, что художественный вымысел «в «Юноне» и «Авось» преобладает» [4], вы­званные ею трансформации в историческом сознании и историографи­ческом поле, наводят на мысль о своеобразном реванше будущего над прошлым, в котором современники и ближайшие потомки не оценили по заслугам свершения графа Резанова и предавших его постыдному забвению. С нашей точки зрения, вытеснение Крузенштерна из хроно­топа «Юноны и Авось» восходит корнями к конфликту между И.Ф. Кру­зенштерном и Н.П. Резановым в мае-августе 1804 г. [8, с.?108-117],наглядно продемонстрировавшем сложность сосуществования двух исторических личностей в едином событийно-смысловом контексте. В пространстве истории долгое время доминировала «правда Крузенштер­на», а хронотоп «Юноны и Авось» стал оплотом «правды Резанова». Тем не менее, обращаясь к тексту рок-оперы «Юнона и Авось», можно обна­ружить лишь единственное, мимолетное, сделанное вскользь упомина­ние об антагонисте графа Резанова. В так называемой «Арии Резанова», в горячечном, полубредовом разговоре с самим собой камергер Резанов упоминает некоего капитана, которому признается в том, что не знает, куда плыть дальше [6].

Межличностный конфликт амбициозных исторических деятелей, отягощенный возрастными и профессиональными противоречиями, бю­рократической межведомственной неразберихой и, по всей видимости, обыденной психологической несовместимостью, а вовсе не демоническая испорченность одного и оппонентов и подвижническая добродетель дру­гого [2, с.?50-54], преломившись в мифо-эпическом нарративе «Юноны и Авось» вызвал к жизни две взаимно антагонистичных историографиче­ские традиции, которые, в зависимости от почитаемой персоны, можно обозначить как крузенштерианство и резановство.

По большому счету резановство и крузенштерианство определяют характер содержания соответствующего массива историографии, зада­ют повестку дня научной дискуссии, обеспечивают плодородную почву для публицистики. Собственно, исследование любого сюжета из области истории Русской Америки, первой российской кругосветной экспедиции, ранних этапов российско-японских и российско-американских отноше­ний и ряда других, ставит перед необходимостью выбора между соответ­ствующими историографическими традициями – крузенштерианством и резановством, и отказаться от выбора зачастую невозможно.

Многолетнее господство историографии с крузенштерианской тра­диции не могло ни привести, в конечном итоге, к тому, что под флаги ре­зановства, особенно с наступлением эпохи повсеместного распростране­ния в сфере интеллектуального творчества либеральных настроений и плюрализма мнений, стали стекаться все недовольные господствующей точкой зрения, все неоцененные по заслугам, а то порой и попросту стре­мящиеся выдать собственные исполненные банальностью исторические опусы за воплощение гениальной исследовательской интуиции. Вслед­ствие этого наиболее неистовые на литературном поприще резановцы пытаются обвинять адмирала И.Ф. Крузенштерна в персональной от­ветственности за все проблемы, неудачи и ошибки на тихоокеанском на­правлении на протяжении последних двухсот лет. На наш взгляд весьма надуманной является попытка, например, возложить на Крузенштерна вину за возникновение проблемы «Северных территорий» в российско­японских отношениях, за то, что он разделял и поддерживал бытовав­шие в его время представления о полуостровном характере Сахалина и отсутствии у р. Амур выхода к морю [7].

Ключом к преодолению остро-конфликтного антагонизма между резановской и крузенштерианской историографическими традиция­ми, будоражащими пласт исторических представлений общественного сознания не только жителей России, но и многих других стран мира, является, с нашей точки зрения, мифологическая природа феномена «Юноны и Авось». Мифологичность, в данном случае, столько проявле­ние измененного, эмоционально окрашенного мироотношения, сколько специфические видение, предполагающее, многомерность, вариатив­ность, многослойность и нелинейность реальности, поле смыслов кото­рой замкнуто на само себя и не подразумевает рефлексии. Мифологичность рассматриваемого нами феномена и его медий­ная природа позволяют наметить путь разрешения остро конфликтного антагонизма между резановской и крузенштерианской историографиче­ской традициями, лежащий в фарватере концепции двух реальностей и соответствующих им полей смыслов. В данном случае речь идет, с одной стороны, о поле историографии и поле искусства и популярной культу­ры, с другой. Предполагается, что крузенштерианство должно принадле­жать, как и прежде, историографии, а вот будущее резановства видится в контексте художественных образов искусства и популярной культуры.

Дальнейшее функционирование данных интеллектуальных тра­диций в контексте двух различных смысловых полей, как представля­ется, будет способствовать принципиальному преодолению существую­щего в настоящее время конфликту между ними. Более того, есть веские основания полагать, что раздельное существование в разных реально­стях, позволит каждой из них в высшей степени эффективно решать стоящие перед ними задачи. Крузенштерианство в поле историографии будет обеспечивать превалирование в историческом сознании умерен­но патриотических представлений, идеалов высокой гражданственно­сти и государственничества. С другой стороны, резановство, действуя в медиапространстве современной популярной культуры и в контексте художественных образов искусства, позволит мифо-эпическому образу командора Резанова в максимальной степени реализовать имеющий­ся потенциал, явившись символом, квинтэссенцией смысла романти­ческого прочтения, наполненного высоким трагизмом человеческого измерения деятельности российской государственности на тихоокеан­ском направлении. Ещё одним, наиболее важным, с нашей точки зре­ния, последствием существования крузенштерианства и резановства в разных средах, станет еще один шаг в направлении примирения рос­сийского общества со своим прошлым, что, безусловно, будет способство­вать оздоровлению состояния общественного сознания в целом. Таким образом, последовательная реализация концепции двух реальностей по отношению к феномену «Юноны и Авось» будет иметь долгосрочные, устойчивые, позитивные последствия в интеллектуальной и социально­психологической сферах.

Литература

1. Гринёв, А.В. Геополитические интересы России в Америке и на Тихоокеанском севере. XVIII – первая половина XIX в. / А.В. Гринёв // Вопросы истории. 2009. № 3. С. 48-65.

2. Гришачев, С.В. Прагматичный прототип: Подлинная история Н.П. Резанова / С.В. Гришачев // Родина. 2001. № 6. С. 50-54.

3. Иванян, Э.А. Александр Тарсаидзе. Цари и президенты. История забытой дружбы. М.: "Международные отношения", 2010. 503 с. / Э.А. Иванян // США – Канада. Экономика, политика, культура. 2011. № 4. С. 110-113.

4. Лопатников, В.А. «Юнона» и «Авось» / В.А. Лопатников // Международная жизнь. 2006. № 12 [Электронный ресурс]. URL: http://www.ebiblioteka.ru/browse/doc/11205356 [Дата обращения: 17 июля 2011 г.].

5. Поэмы // Андрей Вознесенский – Официальный сайт [Электронный ресурс]. URL: http://www.andreyvoznesensky.ru/index.php?pid=1423 [Дата обращения: 12 мая 2012 г.].

6. Тексты рок-оперы «Юнона и Авось» [Электронный ресурс]. URL: http://avos111.narod.ru/junonaiavos.htm [Дата обращения: 12 мая 2012 г.].

7. Трофимов, В. Я обвиняю Крузенштерна / В. Трофимов // Командор Резанов [Электронный ресурс]. URL: http://rezanov.krasu.ru/commander/vsKruzenshtern.php [Дата обращения: 12 мая 2012 г.].

8. Федорова, О.М. Конфликт между И. Ф. Крузенштерном и Н. П. Резановым по свидетельствам участников экспедиции / О.М. Федорова // Вопросы истории. 2009. № 5. С. 108-117.

 
Это ознакомительная текстовая версия,
полный вариант статьи в формате pdf
Вы можете скачать по этой ссылке

Наверх В номер В архив На главную
Официальный сайт журнала «Ойкумена. Регионоведческие исследования».
Разработка и дизайн: техническая редакция журнала «Ойкумена. Регионоведческие исследования», 2009 – 2013 гг.