Ойкумена. Регионоведческие исследования Ойкумена. Регионоведческие исследования Ойкумена. Регионоведческие исследования Ойкумена. Регионоведческие исследования
На главную
Анонс
Последний номер
Архив журнала
Авторам
Редакция журнала
Проекты и дискуссии
Библиотека
Популярное краеведение
Регионоведческие ресурсы
Карта сайта
Напишите нам письмо
Каталог сайтов Arahus.com
Яндекс цитирования
Вернуться в номер
Back to issue
Этнокультурные аспекты адаптации китайских студентов в России

Чеснокова Н. В.

Это ознакомительная текстовая версия,
полный вариант статьи в формате pdf
Вы можете скачать по этой ссылке

Китай принадлежит к числу тех стран, которые в значительной степени занимают умы людей и возбуждают интерес. При этом прак­тически любое представление об этой стране начинается с осознания её уникальности, особости, непохожести. Научно-популярные работы о Китае, издаваемые на Западе и в России, начинаются примерно одина­ково. Например: «Начало этой книги там, где у китайских книг бывает конец. Вот уже тысячи лет китайцы читают справа налево и, значит, от конца к началу. Что, в сущности, не соответствует истине, ибо там, где у нас конец, – у них начало. Если надо улыбнуться в фотоаппарат, они не говорят по-английски «сыр», но по-китайски «баклажан». Суп они не едят, а пьют, и делают это не перед едой, а после. Фамилия у них пред­шествует имени. В их сердце живёт разум, цвет их траура – белый». [6, c..3]. И хотя автор книги – европеец, вся эта несхожесть действительна и по отношению к российской культуре. Насколько же сильно она влияет на процессы социокультурной адаптации и в каких именно своих про­явлениях?

На формирование личности в соответствии с правилами китайской цивилизации большое влияние оказало учение Конфуция. Нравствен­ный идеал конфуцианства – личное совершенствование, неустанное «превозмогание себя», подвижничество, в котором человек духовно му­жает, очеловечивает сам себя, притом делает это непременно в общении с другими.

Конфуцианские нормы поведения на первое место выдвигают ува­жение к старшему, преклонение перед его авторитетом и подчинение ему. Отношения в обществе структурируются с помощью специальных правил «ли». Понятие «ли» стало высшим символом ритуализированной этики, превратилось в наиболее общую характеристику правильного, даже идеализированного социального устройства и поведения человека. В современном Китае концепции «ли» не утратили своего значения, что нашло своё отражение в особенностях поведения в общественных местах, в отношениях с родственниками, друзьями, незнакомыми людьми.

Вообще, идея совместного гармоничного сосуществования людей является центральной для китайской культуры. «Любой китаец на во­прос о том, что для китайцев есть высшая ценность, не задумываясь, ответит: согласие, или гармония (хэ) между людьми. … речь идёт об общении, которое основывается на природной данности жизни, но ар­тикулируется и регулируется посредством того, что в Китае называют «ритуалом» (ли), то есть определённым действием, одновременно норма­тивным и символическим» [5, c..17]. Приверженность идее «ритуала», осознанная или неосознанная, облегчая жизнь китайцев у себя на роди­не, осложняет их полноценное вхождение в инокультурную среду. По­скольку им неведомы или недостаточно известны столь значимые для них нормативно-символические коды чужой культуры, зачастую они предпочтут замкнуться в рамках своего сообщества, в том числе, чтоб не потерять своё «лицо». Особенно трудно это в ситуациях, подобных той, что сложилась сегодня в России, когда система норм и правил, кодов и символов находится в стадии трансформации, сложения, а потому и у са­мих россиян зачастую возникают сложности, связанные с её освоением.

«Этика лица» играет огромную роль в китайской соционорматив­ной культуре. Суть её заключается в осознании чувства собственного достоинства и достоинства других. Забота о «лице» ведёт к формирова­нию стремления избежать конфликта в межличностных отношениях. Избегание конфликта, поддержание социальной гармонии выступают в традиционной этической системе китайцев и как весьма значимые само­стоятельные ценности. Сохранение «лица» играет важную роль в жиз­ни современных китайцев. Для них свойственно стремление сохранить устоявшиеся связи, избегать конфликтов, проявлять уступчивость [1, c. 134-135].

Особенности соционормативной культуры тесно связаны с важным для китайцев противопоставлением по принципу «свои» – «чужие», про­должающим играть довольно существенную роль. Сторонники конфуци­анства полагали, что природа человека не позволяет ему распространить привитые в семье чувства любви к ближнему на всех людей. По словам заведующего Отделением иностранных языков Шенцзенского универ­ситета, «деление на «своих» и «чужих», на членов группы и тех, кто ими не является, существенно в жизни китайцев. Осуществляется деление на китайцев и иностранцев, на работников, членов коллектива, и людей за его пределами. Для китайцев коллега есть коллега, друг есть друг, а иностранец есть иностранец. Это три разных идентичности и роли, ко­торые не должны смешиваться. Иностранным друзьям приходится про­делать длинный путь, чтобы стать в Китае «своими»» [7, c..366-367].

Культурная отчуждённость, замкнутость, нежелание интегриро­ваться являются в том числе одной из немаловажных причин насторо­женного, порой предвзятого отношения к китайцам, проживающим в России. Интересно, что число китайцев, получивших российское граж­данство через брак с гражданами России, ничтожно мало: сотни человек в масштабах страны [3, c..339].

Китайский социум, таким образом, включает в себя три сферы от­ношений. Внутренняя сфера представлена в первую очередь семьёй, естественным жизненным коллективом, в рамках которого поведение индивида определяется понятиями о безусловном нравственном долге. Внешняя сфера – устойчивые связи профессионального, делового или личного характера, где отношения строятся на основе взаимной выгоды. Самая внешняя сфера, по существу асоциальная, – круг незнакомых и посторонних людей. По отношению к ним нет никаких «человеческих обязательств». В этом отношении интересен случай, приведённый В. Малявиным. «Помню, как в свой первый приезд в китайскую деревню я стал по русскому обыкновению здороваться с местными жителями, ко­торые в ответ проходили мимо с каменными лицами. Видя моё недоуме­ние, мой спутник, уроженец этой деревни, сказал мне: «У нас не принято здороваться с незнакомыми людьми». А ведь речь шла об односельчанах, которые, несомненно, знали друг друга в лицо. Разгадка проста: не сле­дует обращать внимания на того, с кем тебя не связывают «человеческие обязательства»» [5, c. 25].

Здесь отметим замечания, высказываемые в ходе проведённых ис­следований как российскими, так и иностранными студентами по пово­ду нередко возникающих трудностей сосуществования со студентами из Китая в условиях общежития, связанных с игнорированием этих самых норм общежития. Хорошо эту особенность поведения иллюстрируют сло­ва гонконгского социолога Сунь Лунцзи (хотя, к счастью, далеко не всег­да эти поведенческие особенности принимают какие-то крайние формы и проявления): «Можно сказать, что с самого рождения китаец вовлечён в сеть межличностных отношений, которая определяет и организовы­вает его существование, контролирует его сознание. Когда китайский индивид не находится под контролем сознания окружающих, он стано­вится самым эгоистичным из людей, живёт совершенно беспорядочно и втягивает в этот беспорядок других».

Исходя из вышеизложенного, мы видим, что этническая культура, и в первую очередь её соционормативная составляющая, предрасполагает китайцев, попавших на относительно длительный срок в иноэтническую среду, скорее к аккомодации, нежели чем к социокультурной адапта­ции. То есть к псевдоадаптации, компромиссу, достигаемому на внеш­нем уровне путём примирения с окружающей действительностью при сохранении социальной дистанции. Подверждением тому служит, как правило, невысокий уровень социальной активности китайских студен­тов. Часто сохраняется дистанцированность и замкнутость внутри этни­ческой группы. Преподаватели, работающие с китайскими студентами, отмечают свойственное им чувство превосходства собственной культуры, скрывающееся, впрочем, за традиционной вежливостью и почтительно­стью, что соответствует вышеизложенному. Среди китайских студентов редко встречаются лидеры, люди, встающие во главе интернациональ­ных объединений и мероприятий.

Существенное влияние на традиционную китайскую соционорма­тивную культуру оказали «культурная революция» 1965-1976 гг. и эпоха рыночных реформ конца 1970-х – начала 1990-х гг. Стереотипы мыш­ления, нормы поведения «культурной революции» привели к тому, что китайцы стали где-то более жестокими, даже грубыми [2, c..38]. Переход к рыночной экономике, по мнению многих китайских исследователей, привёл к тому, что «стоило открыть ворота своекорыстным интересам, и сразу хлынул поток эгоизма, который невозможно остановить; в резуль­тате прежние морально-нравственные нормы, основу которых составляет «альтруизм», игнорируются и принижаются» [1, c..136]. Отсюда логично вытекает вопрос о степени преемственности между представлениями о должном в сознании современных китайцев и в китайской традиции. По результатам анализа социологами КНР системы нравственных цен­ностей у современных молодых китайцев была выделена следующая иерархия наиболее важных для респондентов моральных ценностей: честность, патриотизм, почитание родителей, цельность, выполнение обещаний, вежливость, скромность, чувство благодарности. Эти данные в целом подтверждают приверженность молодёжи традиционным ки­тайским обычаям и порядкам.

Приведённым данным соответствуют и результаты исследований ценностей студентов, проведённых на базе Владимирского государствен­ного университета. Согласно опросам, пятёрку приоритетных ценностей составляют (в порядке убывания) родительская семья, здоровье, чувство гордости за свой народ, собственная семья, гуманные отношения между людьми. Данные ценностные ориентиры демонстрируют преобладание коллективистского типа личности. Как видно, и после относительно дли­тельного пребывания за рубежом ценностные основания, традиционно характерные для китайского общества, сохраняются в сознании студен­тов.

Для китайцев характерна очень сильная религиозная оторван­ность от инокультурной среды, несмотря на достаточно широкое увлече­ние различными элементами восточных культов, бытующее среди мест­ного населения. Студенты из Восточной Азии в целом характеризуются низким уровнем религиозности. У них отсутствуют места массового от­правления ритуалов, практика массового отмечания праздников рели­гиозного характера. Практикуется лишь индивидуальное поклонение и отправление элементарных ритуалов в своих жилых помещениях.

Отношение китайцев к религии соотносится с особенностями их на­ционального характера, с их психологией. По выражению Линь Юйта­на, «китайцы – отъявленные реалисты». Суть идеального китайского ха­рактера – здравое отношение к жизни и человеческой природе. А отсюда проистекают миролюбие, удовлетворённость жизнью, невозмутимость, живучесть. Также в русле конфуцианской традиции сила характера – это ещё и сила интеллекта. С этой точки зрения положительным явля­ется выявленный в результате опросов китайских студентов показатель, согласно которому именно интеллектуальные качества россиян китай­цы оценивают наиболее высоко.

В продолжение рассмотрения вопроса особенностей китайского на­ционального характера сразу подчеркнём, что по целому ряду ключе­вых моментов китайский и русский национальные характеры являются чуждыми друг другу, а следовательно, с трудом понимаемы представи­телями двух народов. Что, впрочем, не отменяет наличия и определён­ных точек пересечения. К тому же на протяжении XX века и русский, и китайский национальные характеры, будучи во многом порождением определённых социальных, культурных, политических условий, претер­пели целый ряд трансформаций и продолжают претерпевать их сегодня. Национальный характер – явление хоть и достаточно статичное, но всё же изменяющееся. Вопрос заключается в принципиальности изменений и наличии проблемы сохранения собственной идентичности. Думает­ся, что по отношению к китайской нации эта проблема на сегодняшний день не стоит слишком остро. По сути, оправдывается прогноз, данный Линь Юйтаном при описании китайской психологии в 30-х годах XX века, согласно которому даже в случае разрушительных перемен, подоб­ных установлению коммунистического режима, традиционные качества китайского характера скорее и вернее победят коммунизм, изменят его до неузнаваемости, чем коммунизму с его социалистическим, обезличен­ным и бескомпромиссным мировоззрением удастся сломить эти древние традиции. Это подтверждается и вышеприведёнными данными анализа ценностных установок современной китайской молодёжи.

О каких же традиционных чертах китайского характера говорит Линь Юйтан? Китайцы здравомыслящи. Китай – это древняя цивили­зация древней нации, которая постигла смысл жизни и не стремится к тому, что недостижимо. Китайцы терпеливы, они живут по линии наи­меньшего сопротивления и наименьшей борьбы. Китайцы – «самый рас­чётливый и эгоистичный народ», они «смотрят на жизнь как на фарс» и «ни к чему не могут относиться серьёзно». «Китайцам недостаёт таких замечательных качеств западных людей, как великодушие, честолю­бие, развитое общественное сознание, готовность к риску и героизм. В этом мире их интересует самая что ни на есть банальная жизнь. У них есть упорство, безграничное терпение, неутомимое трудолюбие, чувство долга, уравновешенный склад ума, здравый смысл, жизнерадостность, юмор, терпимость, миролюбие, а также бесподобное умение чувствовать себя счастливыми даже в самых тяжёлых условиях».

Китайский характер противоречив. «Конфуцианцы относятся к жизни позитивно, а даосы – негативно (… буддизм – это просто даосизм, слегка подкрашенный остроумием), и сплав этих двух элементов поро­дил бессмертное явление – китайский национальный характер… Конфу­цианство в нас создаёт и борется, а даосизм наблюдает и усмехается».

С некоторыми из этих утверждений можно поспорить. В частности о «бесподобном умении чувствовать себя счастливыми». Ни исследова­ния проведённые автором среди китайских студентов, ни исследования, проводимые на международном уровне (например, The World Values Survey Association) не демонстрируют того, что китайцы чувствуют себя на порядок счастливее представителей других наций [8]. Но китайскому характеру, действительно, свойственна оптимистичность. Во многом она связана с идеей о том, что каждый рано или поздно получит по заслу­гам, с верой в неотвратимость справедливого воздаяния, причём уже в этой жизни, в людском мнении или молве, исключительно для китайцев важных.

С другой стороны, с большинством черт, выделенных Линь Юйта­ном, трудно не согласиться, они подтверждаются результатами совре­менных исследований, и многие из них, как упоминалось, составляют оппозицию признанным чертам российского характера. Бережливость – щедрость, «эгоизм» – способность к самопожертвованию, бесстрастие – страстность и др. Русский народ тоже умеет долго терпеть и много трудиться, ему нельзя отказать в здравом смысле и юморе, его история не менее сложна и драматична, пусть и гораздо менее продолжитель­на. Народы роднит и имперское сознание. Во многом похожи, но ещё в большем разные. В русском сознании если не отсутствует, то совершенно не преобладает, не играет сколь-нибудь существенной роли интерес «к самой что ни на есть банальной жизни». А потому многие явления, по­нятия, общие для двух народов – труд, терпение, долг – наполняются зачастую разными смыслами. Здесь мы сталкиваемся с межцивилиза­ционными противоречиями, во многом, если не в основном, сформиро­ванными различными духовно-религиозными традициями. Речь идёт о различии в глубинных мировоззренческих позициях, закреплённых и не закреплённых в сознании идеалах, основах, на которых выстраивает­ся повседневная жизнь и взаимоотношения между людьми.

Если оперировать понятиями Макса Шелера, созданными им в рамках концепции о трёх видах знания, то мы увидим, что китайская культура пронизана стремлением к философскому, или образователь­ному, виду знания – знанию, служащему становлению человека. Рос­сийская культура – стремлением к религиозному, или спасительному знанию.

Итак, китайцев, и в частности китайских студентов, можно одно­временно назвать и хорошо, и плохо адаптируемыми, в зависимости от содержания понятия адаптация. Такие их качества, как терпеливость, умение стойко переносить жизненные трудности, сохранять лицо в лю­бой ситуации, оптимистичный жизненный настрой, способствуют умень­шению психологического напряжения в новой среде. Показательны ре­зультаты исследования на основе шкалы социокультурной адаптации. Средний результат по поводу испытываемых в России трудностей – 2 по пятибалльной шкале, т.е. есть незначительные трудности. Китай­цы определённые трудности связывают по преимуществу лишь с тремя сферами (в порядке убывания): пониманием российской политической системы, пониманием российских взглядов на мир и выражением сво­их мыслей. Трудности в выражении своих мыслей, связанные с языко­вым барьером, и в понимании инокультурных взглядов на мир типичны для иностранных студентов из любого региона. Главенство трудностей понимания российской политической системы так же не выглядит слу­чайной. Здесь интерес китайцев к российской политической системе как таковой, связанный с историей российско-китайского взаимодействия, дополняется низким уровнем политической культуры самих россиян, что не способствует прояснению картину. Хотя в общем и целом китай­ские студенты отнюдь не склонны к политизированности.

Что касается уровня социальной поддержки, ощущаемой китай­скими студентами, то он также достаточно высок – 3,4 по пятибалльной шкале. То есть большинство китайцев имеет ввиду несколько человек, которые могли бы оказать помощь в той или иной затруднительной си­туации или просто морально поддержать. Это также способствует сня­тию психологического напряжения. Учитывая, что процесс корреляции социокультурной и психологической адаптации составляет 0,4-0,5, это хороший показатель. Не наблюдается у китайских студентов и ярко вы­раженных проблем с физиологической адаптацией.

Но, с другой стороны, социокультурная адаптация китайцев, как правило, выглядит неполной с учётом таких её важнейших характери­стик, как смысловая и социальная целостность, встречная активность личности и окружающей среды, творческое взаимодействие с окружаю­щей средой. Потому в большинстве случаев мы можем говорить либо о подмене адаптации псевдоадаптацией, аккомодацией, либо о застрева­нии на какой-либо стадии адаптации. Например, на стадии приноров­ления. При наличии ряда субъективных признаков, демонстрирующих социокультурную адаптированность, наблюдается мало объективных признаков. Китайцы не были склонны никогда и не склонны сейчас об­мениваться той уникальной информацией, которая составляет основу их этноса и обмен которой составляет основу межкультурного диалога. Также им, в силу цивилизационных особенностей не особенно интересна информация, несомая, воплощаемая другими этносами. Аккультурация среди китайцев, как правило, незначительна.

Литература

1. Афонасенко Е. Особенности этнического самосознания современных китайцев // Развитие личности. 2004. №1. с. 131-143.

2. Буров В.Г. Китай и китайцы глазами российского учёного. М.: Изд-во института философии РАН, 2000.206 с.

3. Гончаров С.Н. О Китае средневековом и современном: Записки разных лет. Новосибирск: Наука, 2006. 383 с.

4. Линь Юйтан. Китайцы: моя страна и мой народ. М.: Вост. лит-ра, 2010. 335 с.

5. Малявин В. Китай управляемый. Старый добрый менеджмент. М.: Европа, 2007. 304 с.

6. Штритматер К. Инструкция по применению: Китай. М.: Аякс-Пресс, 2006. 256 с.

7. Agelasto M. Educational Disengagement: Undermining Academic Quality at a Chinese University. Hong Kong, 2001.

8. Happiness trends in 24 countries, 1946-2006. [Электронный ресурс]. URL: www.worldvaluessurvey.org.

 
Это ознакомительная текстовая версия,
полный вариант статьи в формате pdf
Вы можете скачать по этой ссылке

Наверх В номер В архив На главную
Официальный сайт журнала «Ойкумена. Регионоведческие исследования».
Разработка и дизайн: техническая редакция журнала «Ойкумена. Регионоведческие исследования», 2009 – 2013 гг.